— Да эти солдафоны только и смотрят, чего бы безвозвратно испортить, — со злобой бросил Лихолетов. — Если бы вы знали, Олег Васильевич, сколько всего у нас было отнято и скрыто в княжеских запасниках. Артефакты, монеты, строительный материал Древних — все туда ухает, как в бездну. Без-воз-врат-но.

Последнее слово он так и произнес, по слогам. Наверное, чтобы мы прониклись его горем. Мы прониклись, Олег вместе с ним недолго пострадал, затем выразил желание посмотреть запасники.

— Разумеется, — оживился Лихолетов. — Я вас провожу и покажу самые ценные экземпляры.

После этого спокойного изучения модулей не получилось. До них мы даже не добрались, потому что самыми ценными экземплярами Лихолетов считал артефакты, несмотря на то, что большая часть из них в настоящий момент представляла из себя лом. Вернуть к жизни можно было всего несколько штук, но я даже и не подумал этого делать. Пусть лучше Лихолетов уверится в моей бесполезности — иначе увязнем мы тут надолго, а к нужным вещам даже не подойдем.

Глава 24

Утром мы выехали сразу после завтрака, рассчитывая до обеда переговорить как с дедом, так и с Зыряновым, и быстренько вернуться.

Вчерашний визит в Гильдию оказался на редкость продолжительным и бестолковым. Лихолетов пытался по максимуму использовать мое пребывание там, поэтому до модулей мы не дошли, зато я наслушался лекций по археологии, от количества которых начал звереть даже Олег. Возможно, потому, что читал их не он. Обедать нам пришлось в столовой Гильдии, потому что Лихолетов боялся отпускать меня далеко, справедливо полагая, что я не вернусь.

Желание удрать у меня было, особенно когда понял, что день пройдет впустую. Но Лихолетов, с одной стороны, чувствовал себя виноватым за раскопки, на которые мы отправились не по своей воле и с которых нас тоже попросили. А с другой, хотел поиметь с меня еще одни пробужденный проигрыватель. Поэтому всячески меня удерживал, параллельно созваниваясь со всеми, у кого могла оказаться такая штуковина, так что после обеда несколько человек привезли свои артефакты, а еще несколько пообещали сделать это, когда появятся в Верейске.

— Вы сможете просмотреть свои диски, а я свои, — мечтал Лихолетов и в который раз пересматривал коротенький обрезок, отправленный ему Олегом.

Поскольку именно таким было условие пробуждения, выставленное им владельцам артефакта, то нами с Олегом оно было признано годным. Разумеется, при условии, что мы сможем просмотреть свои диски без свидетелей. Но пока все принесенные проигрыватели были хламом с выжженными внутренностями. Лихолетов если и расстроился, то самую малость, и выбивал с Олега согласие прийти завтра.

Еле-еле отбились и решили, что в запасники нужно ходить, только когда точно знаем, что поблизости нет Лихолетова. Очень уж он настойчив в достижении собственных целей, а намеки не понимает вовсе.

Когда мы подъезжали к Горинску, я созвонился с Зыряновым, предложил заехать к нему по дороге.

— Я в конторе, — ответил он. — Так что не вздумай домой заезжать — Дарья не отпустит. Она на меня до сих пор обижена, что из Верейска увез. Но тут уж, как говорится, если у солдата много свободного времени, то он всегда найдет приключений на собственную жопу. Так что пусть посидит в Горинске, дело я ей всегда найду.

Для меня в его словах послышалось; «К Дашке не лезь», хоть прямо это сказано не было. Раньше Зырянов никогда не препятствовал нашему общению. Напротив — поощрял. И уж то, что я от чего-то отвлеку Дашку и она меня надолго задержит, — вовсе не то, что беспокоило Зырянова.

— Хорошо, Григорий Савельевич, в контору заедем.

Где зыряновская контора, Олег не знал, пришлось объяснять. Но от его дома она была недалеко, да и перед ней оказалась приметная зыряновская машина, так что не промахнулись. Олег припарковал машину рядом, и мы поднялись на второй этаж, в кабинет Зырянова. Сам он встречал нас на пороге, секретарши у него никогда не было, хотя по должности мог бы и заиметь. Как рассказывала Даша, иногда кто-то из подручных выполнял роль референта, но только если была необходимость произвести впечатление респектабельности на потенциального клиента.

— Быстро вы. Проходите, — скомандовал он, нетерпеливо махнув рукой.

Дверь за нами он закрыл, замкнув тем самым заклинание против прослушки, но этого Зырянову показалось мало, и он активировал дополнительный артефакт, который очень противно зазудел на краю сознания. Я поморщился.

— Неприятно? — хмыкнул Зырянов. — Это, кстати, еще один маркер того, что сила у тебе приличная, потому что те, у кого меньше десятки ничего не чувствуют.

— Вы о чем? — спросил Олег.

— О работе артефакта. Илья воспринимает его как…

— Скрежет пенопластом по стеклу, — дополнил я. — Это очень неприятно, поэтому хотелось бы побыстрее все обсудить.

— Это уж как получится, — ответил Зырянов. — Извини, Илья, но только этот артефакт гарантирует, что нас никто не подслушает, так что придется потерпеть. Признаться, я уже десять раз пожалел, что ввязался в эту историю. Ладно я, но я никогда себе не прощу, если пострадает Дарья.

Его слова косвенно подтвердили мои мысли о том, что он не хочет, чтобы я встретился с его дочерью.

— Чем дальше я копаюсь в этом деле, тем оно мне все больше не нравится. Потому что одними Вьюгиными не ограничивается. За последние пятьдесят лет Живетьевы поглотили с десяток мелких родов, заметно усилившись. Поскольку это происходило растянуто во времени и точечно, в разных княжествах, то прошло незамеченным. И причины поглощения в каждом конкретном случае были разными. Так что Вьюгины — не первые и, боюсь, не последние, кто влип.

— Вьюгины — не мелкий род! — возмутился Олег.

— Это смотря относительно чего. Относительно меня даже крупный. А относительно тех же Живетьевых, уж простите, Олег Васильевич, вы мелочь пузатая. То есть не вы, а Вьюгины, конечно. Вы-то вообще инфузории.

Заклинание особо противно взвизгнуло, и я опять чуть было не поморщился. Секретность секретностью, но это же и думать мешает.

— Попрошу без оскорблений, Григорий Савельевич.

— Я не оскорбляю, Олег Васильевич, а пытаюсь перевести в привычные вам понятия. Живетьевы такой род, как Вьюгины, переварят и не заметят.

— Не думаю, что Алку это устроит.

— А кто ее спрашивать будет, Олег Васильевич? — Усмехнулся Зырянов. — На ней, поди, клятв больше, чем репьев на бездомной собаке, она и пикнуть против ничего не сможет. Но дело-то даже не во Вьюгиных, я уверен, что сейчас они всего лишь аперитив перед блюдом посерьезней. В настоящее время они увиваются вокруг Шелагиных, как минимум. Сильно я не лез, побоялся свой интерес проявлять. Слишком неравны силы, чтобы открыто действовать. Целительские рода — самые неудобные противники как в родовых войнах, так и в правовом поле. Доказательств нет, поскольку официально очень многие целительские техники не существуют. И один целительский род против другого не пойдет, как бы они на людях ни собачились. Те же Живетьевы с Ведищевыми имеют контакты на уровне главных лиц в Родах и общаются вполне дружелюбно. Поэтому информацию приходится добывать осторожно, обходными путями, иногда при этом попутно выясняются интересные вещи. Например, я случайно выяснил, что после рождения Ильи к Вьюгиным приезжал Греков, но не с княжеским целителем, а с другим. Вроде, Зимин, но это не точно.

— Зимин? — дружно удивились мы с дядей.

— Знакомы?

— Справку у него о нормальности получали, — ответил я. — А он ни слова не сказал о том, что его вызывали к нам.

— Мог забыть, мог не соотнести Песцовых с Вьюгиными, — предположил Зырянов.

— А мог быть в сговоре с Живетьевыми, — сказал дядя. — Тогда все его слова про блоки — лишь прощупывание нас.

— Сразу после рождения пиявку никто ставить не будет, — заявил Зырянов. — Вы чего? Не было тогда на Илье никаких блоков. Не за этим его вызывали.

— Кажется, мы знаем зачем…