— Боится? Умненький какой мальчик, — с умилением сказала Живетьева. — Однозначно нужно брать. С такой развитой интуицией в его возрасте редко кто выявляется. Ты заметила, что он на встречу увешанный артефактами пришел? Со всех сторон хороший мальчик, нам пригодится. Если есть способности к алхимии, пусть будет алхимиком. У нас даже наставник есть. Средненький, конечно, но умненький мальчик и с такого возьмет по максимуму. Чем бы только его повязать, чтобы не отвертелся? Терять такой материал будет жалко, но если он не достанется нам, то в свободное плавание не уйдет. Неповязанный он может размышлять на ненужные темы и получать ненужные ответы. Нам, разумеется, ненужные, не ему. Мозгами он в мать пошел. Она не только смогла во всем разобраться, но и раскрутила эту сучку Алку на признание. Хорошо хоть не успела ни с кем поделиться. Здесь Алка оперативно сработала, иначе бы наказание получила посерьезнее. А так отделалась легким испугом, можно сказать, да еще и выкрутила в нашу пользу. Правда, сейчас активно вертится, пытаясь спрыгнуть. Не понимает, что ее сына нельзя ставить во главе чего бы то ни было, если не собираешься это развалить. А мы не собираемся.

Я чуть не треснул рукой по стене, мимо которой проходил. Ползучие, скользкие гадины. Что она, что тетя Алла. Теперь я был уверен, что смерть моих родителей и бабушки неслучайна. Знали ли спутники мамы, зачем ехали в Верейск? Если знали, тогда отец, точнее, отчим мог что-то отправить матери Александра, из-за чего ее и убили. Дед и дядя Володя точно не знали. Или… делали вид? Потому что это безопасно. Но это безопасность кажущаяся, это сродни тому, как страусы засовывают в песок голову и думают, что им ничего больше не грозит. Это в характере дяди Володи, но не в характере деда. Но на последнего могла повлиять и Алла, заставив кое-что забыть, а на кое-что посмотреть по-другому.

— Вы о чем, Арина Ивановна?

— Не обращай внимания. Это я ворчу немного, сама с собой. Старческие изменения, не иначе.

— Кто бы жаловался, Арина Ивановна. Вашей голове иные молодые позавидуют.

Я вышел из гостиницы и немного посидел в машине без движения, не столько пытаясь отдышаться после непростого разговора и обрушившейся лавины информации, сколько надеясь услышать еще что-то полезное. Но дальше Живетьева потеряла ко мне интерес и занималась только сборами в дорогу, отправляя свою компаньонку проверить, не забыли ли забрать то одно, то другое. А уж когда речь пошла про ожидающую машину, я счел необходимым убраться подальше, чтобы меня не засекли. Больше моя прослушка смысла не имела, потому что при посторонних Живетьева не станет обсуждать свои злодейские планы. Мне вообще казалось, что она обсуждает их, в основном, сама с собой, а если с кем и делится, то только фрагментами. Целиком картину видит только она.

«Можно как-то полностью заблокировать себя от чужого чтения? — спросил я. — Не только мыслей, но даже эмоций».

«Высокие уровни целительства плюс высокие уровни магии Разума дают почти полную гарантию того, что у тебя в мозгах никто не покопается».

«Почти?»

«Есть всякие нехорошие зелья, позволяющие это обойти. Из запретных. Но при прокачке алхимии ты получаешь возможность выявлять яды. Начиная с третьего уровня».

«Я еще второй не взял».

«Возьмешь сегодня, если позанимаешься алхимией, — там самой малости не хватает, добьешь».

Это бы порадовало, если бы не понимание, что против Живетьевой надо выступать полностью вооруженным. Со вторым уровнем что алхимии, что целительства, против давно и хорошо практикующего целителя я как щенок болонки против матерого волкодава. Я не обольщался ни добрыми улыбочками, ни субтильным сложением — эта дама всегда метит в горло и если вцепится, то отпустит жертву только после смерти.

Глава 30

После подслушанного разговора я кипел от злости, поэтому, отъехав подальше от гостиницы, остановился, чтобы успокоиться. Как ни странно, помогла медитация. Мысли прояснились, наступило отрезвление. Вообще, вспыльчивость — наследственная черта Вьюгиных, она только дяде Володе не досталась. Мама запомнилась ровным улыбчивым характером, но, по воспоминаниям деда и дядьев, она легко вспыхивала, даже при намеке на несправедливость, и полностью теряла при этом голову.

Самому мне постоянно приходилось бороться с этой своей особенностью. Очень много для этого сделал Власов. «Бойцу нужно иметь холодную голову, — говаривал он. — Вышел из себя — наполовину проиграл». Правдивость его слов неоднократно доказывали соревнования, поэтому эмоции я старательно давил разными способами.

Сейчас же для меня умение держать себя в руках было жизненно необходимо. Если я себя хоть чем-то выдам, труп не только я, но и дядя Олег. Проблема в том, что не хватает всего: магических умений, знаний клановых взаимоотношений, союзников.

Зырянов полезен, но до определенного уровня. Выше потолка ему не прыгнуть: от Власова прикроет, а Живетьевы его закопают сами и не заметят потраченных на это сил. Да и не попрет он против матриарха целителей, это игра на принципиально другом уровне. Союзниками могут стать Шелагины, но все упирается в доверие. И не только его ко мне.

Была ли мамина связь с Шелагиным основана на голом расчете? Я этого не мог исключить, хотя считал маловероятным. Я слишком был мал, чтобы судить о личностных качествах самого близкого мне человека. Одно точно: она меня любила и ни разу не позволила себе даже намека на то, что я оказался причиной крушения ее жизни. Ничего в моих воспоминаниях не указывало на то, что она была расчетливой.

Что из себя представлял Шелагин, я тоже не понимал, слишком коротким и неоднозначным было наше общение. Возможно, он испытывает ко мне симпатию, как к сыну небезразличной ему когда-то Сони. Но при этом он вряд ли поверит в фантастическую историю, которую я могу рассказать. «Александр Павлович, тут такое дело, я ваш сын, которого от вас прячут злобные Живетьевы, потому что они нацелились на ваше княжество». Чушь же? Чушь. Посмеется и отправит восвояси. И хорошо если с Грековым не поделится, а тот — с целителем. Нет, нужны жесткие доказательства, только где их взять?

«Можно ли как-то записывать подслушанное заклинанием?»

«Можно, — обрадовал меня Песец. — Существовали артефакты для спецслужб. Варианты их глушения тоже были. Но это все — очень высокий уровень артефакторики».

«Сам артефакт как выглядит?»

«Единообразия там не было, по большей части они работали на накопителях, но были и самозарядные. Если хочешь найти, нужно смотреть там, где будет много всего на армейскую тематику — значит, склад вскрыли».

«Пожалуй, сейчас это предмет особой значимости».

«Понял. Если что, обращу внимание».

Еще можно попытаться напоить алхимией княжеского целителя. Зелье болтливости, рецепт которого у меня есть сейчас, и зелье Правды, рецепт которого я получу на втором уровне алхимии, вместе должны дать убойный эффект, и это можно будет записать на обычный носитель. Правда при этом нужно потом как-то целителя будет изолировать, потому что иначе он придет в себя и сразу помчится к Арине Ивановне.

«На третьем уровне алхимии есть зелье, гарантирующее потерю памяти за последние два часа».

Ага, значит, набор уже собирается. На третьем уровне можно будет допросить местного Живетьева так, чтобы он и выложил все, и потом об этом забыл. Значит, качать алхимию до посинения.

«До посинения не надо. Сдохнешь раньше, чем до тебя доберется Живетьева, — заметил Песец. — Не будешь полноценно отдыхать — будешь допускать ошибки в магии и в отношениях, не заметишь чего-нибудь важного, не будешь полноценно качаться — этот список можно продолжать долго, но я не буду. Главное, чтобы ты понял: для мага отдых не менее важен, чем изучение нового».

«Похоже, это дает медитация».

«Медитация только помогает. Отдых же должен быть полноценным. Бери пример с дяди: у вас почти военные действия, а это не мешает ему расслабляться в беседке с жареным мясом и пивом. Все должно быть гармонично».